Отвлекитесь от проблем. "Сволочь такая"
Добавлено: 20 июн 2013, 10:30, Чт
С В О Л О Ч Ь Т А К А Я
Хорошо, что человек, когда-то выбиравший кусок дерева для топороища, был с головой. Трещина в ручке хоть и появилась от многолетней работы, но не косая. С прочным бандажом топор мог еще послужить.
Намочив подходящий шнур, я туго, виток за витком, бинтовал топорище, изредка поглядывая в окно своего лесного дома, надеясь увидеть коростеля, кричавшего где-то совсем рядом. Но деркач из травы так и не показался, а потом и вовсе замолчал.
Наступила полная тишина, можно сказать, божественная. Не знаю, как кому, а для меня после города такое беззвучие – бальзам на душу. Натягивая шнур, я даже сопеть старался поменьше.
И вдруг появился звук, разрушивший эту хрустально-звенящую тишину. Звук был до боли знакомым. В любом другом случае я на него не обратил бы такого внимания. Ну, вылетел комар на охоту, ну, вычислил тебя длинноносый и мечтает маленько попить твоей кровушки. Эка невидаль!
Но сегодня я был беззащитный: обе руки были заняты. А это меняло дело. Человек так устроен, что ожидание боли всегда страшнее её самой. Сколько раз, бывало, сидишь в кабинете, где берут кровь на анализ и, выставив приговоренный палец, умираешь в ожидании укола малюсеньким перышком. И чем дольше затягивается подготовка, тем невыносимее становится ожидание.
Замер в ожидании и я. Комар оказался хитрым, он не пошел честно напрямую, а, заложив дугу, подло подбирался откуда-то сзади. Я весь превратился в слух, у меня, наверное, даже уши встали торчком, как у породистой лайки. В ожидании решающего момента, я замер, продолжая натягивать шнур, чтобы не дать слабины в намотке. И вот, это гнусавое комариное нытьё резко оборвалось где-то у самого уха. Черт! Я ведь давал себе обещание выдержать это испытание, не обращать внимания на укус кровопийцы, но в последнее мгновение рука сама сорвалась и, забыв на мгновение про шнур, влепила увесистую оплеуху собственной физиономии.
Да такую звонкую, что случись это на глазах у великого Станиславского, он точно воскликнул бы: «Верю!». Еще бы, от удара из глаз даже искры посыпались. Рука тут же схватила конец шнура, как будто ничего такого и не произошло, как будто она ничего плохого не сделала.
Мысленно чертыхаясь в адрес гнусного насекомого и, всё ещё укоряя свою верхнюю конечность за чрезмерное усердие, я успел сделать еще два или три витка бандажа, как вдруг случилось невероятное. Почти в том самом месте, куда пришлась затрещина, раздался натужный звук воскресшего комара, которого я уже успел похоронить три раза.
Он отвалил, как перепивший немецкий бюргер по окончании Октоберфеста. Стреноженный дурацким шнуром, я даже поперхнулся. Ну, сволочь такая!
Совершив свое черное дело, комар тут же взял курс на ближайшее окно, и на его светлом фоне хорошо было видно, что он тянет из последних сил, напоминая перегруженный грузовой «Руслан». Мои ноги рвались догнать его, но бандаж был главнее. Оставалось только наблюдать, как опившийся комар, не справляясь с весом, терял высоту, а его глиссада всё круче уходила вниз, явно не дотягивая до уровня подоконника.
Не знаю, сломал ли он, приземляясь, свою комариную голову или отделался ломаными ногами, но его посадка была точно аварийной. Тут я мог бы поклясться.
Ну вот, злорадно подумал я, так тебе и надо, подлецу. Нечего нападать на беззащитного. Небось, лопнул твой переполненный бурдюк!
Хорошо, что человек, когда-то выбиравший кусок дерева для топороища, был с головой. Трещина в ручке хоть и появилась от многолетней работы, но не косая. С прочным бандажом топор мог еще послужить.
Намочив подходящий шнур, я туго, виток за витком, бинтовал топорище, изредка поглядывая в окно своего лесного дома, надеясь увидеть коростеля, кричавшего где-то совсем рядом. Но деркач из травы так и не показался, а потом и вовсе замолчал.
Наступила полная тишина, можно сказать, божественная. Не знаю, как кому, а для меня после города такое беззвучие – бальзам на душу. Натягивая шнур, я даже сопеть старался поменьше.
И вдруг появился звук, разрушивший эту хрустально-звенящую тишину. Звук был до боли знакомым. В любом другом случае я на него не обратил бы такого внимания. Ну, вылетел комар на охоту, ну, вычислил тебя длинноносый и мечтает маленько попить твоей кровушки. Эка невидаль!
Но сегодня я был беззащитный: обе руки были заняты. А это меняло дело. Человек так устроен, что ожидание боли всегда страшнее её самой. Сколько раз, бывало, сидишь в кабинете, где берут кровь на анализ и, выставив приговоренный палец, умираешь в ожидании укола малюсеньким перышком. И чем дольше затягивается подготовка, тем невыносимее становится ожидание.
Замер в ожидании и я. Комар оказался хитрым, он не пошел честно напрямую, а, заложив дугу, подло подбирался откуда-то сзади. Я весь превратился в слух, у меня, наверное, даже уши встали торчком, как у породистой лайки. В ожидании решающего момента, я замер, продолжая натягивать шнур, чтобы не дать слабины в намотке. И вот, это гнусавое комариное нытьё резко оборвалось где-то у самого уха. Черт! Я ведь давал себе обещание выдержать это испытание, не обращать внимания на укус кровопийцы, но в последнее мгновение рука сама сорвалась и, забыв на мгновение про шнур, влепила увесистую оплеуху собственной физиономии.
Да такую звонкую, что случись это на глазах у великого Станиславского, он точно воскликнул бы: «Верю!». Еще бы, от удара из глаз даже искры посыпались. Рука тут же схватила конец шнура, как будто ничего такого и не произошло, как будто она ничего плохого не сделала.
Мысленно чертыхаясь в адрес гнусного насекомого и, всё ещё укоряя свою верхнюю конечность за чрезмерное усердие, я успел сделать еще два или три витка бандажа, как вдруг случилось невероятное. Почти в том самом месте, куда пришлась затрещина, раздался натужный звук воскресшего комара, которого я уже успел похоронить три раза.
Он отвалил, как перепивший немецкий бюргер по окончании Октоберфеста. Стреноженный дурацким шнуром, я даже поперхнулся. Ну, сволочь такая!
Совершив свое черное дело, комар тут же взял курс на ближайшее окно, и на его светлом фоне хорошо было видно, что он тянет из последних сил, напоминая перегруженный грузовой «Руслан». Мои ноги рвались догнать его, но бандаж был главнее. Оставалось только наблюдать, как опившийся комар, не справляясь с весом, терял высоту, а его глиссада всё круче уходила вниз, явно не дотягивая до уровня подоконника.
Не знаю, сломал ли он, приземляясь, свою комариную голову или отделался ломаными ногами, но его посадка была точно аварийной. Тут я мог бы поклясться.
Ну вот, злорадно подумал я, так тебе и надо, подлецу. Нечего нападать на беззащитного. Небось, лопнул твой переполненный бурдюк!
