Снайпер Макарова Любовь Михайловна. 2-ой Прибалтийский фронт

[Tim]

НЕ ДАЁМ ВРАГУ ПОКОЯ

Армия готовилась к боям за освобождение Невеля. В части прорыва усиленно подтягивалась техника, окрестные леса были забиты тягачами с орудиями, танками. На башнях "тридцатьчетвёрок" появились незнакомые номера и литеры.

Нашей 21-й Гвардейской стрелковой дивизии предстояло наступать. Снайперы, как известно, эффективнее всего действуют в обороне. Чтобы лучше использовать нас, не подвергая в то же время лишнему риску, командование отозвало девушек - снайперов в 46-ю стрелковую дивизию. Она давно уже вела оборонительные бои - не мешало потрепать нервы гитлеровцам, обжившим за это время свои земляные норы.

Мокрым осенним вечером 3 снайперские пары прибыли в батальон. Штабной блиндаж отрыт у ската высоты. В ложбине пожелтевшая, пожухлая трава, чернеет рожь, посечённая осколками. Вспомнилось школьное: "Только не сжата полоска одна..." По гряде холмов до сосняка на горизонте тянется оборона врага.

Наш приход застал молодого командира батальона врасплох. Босой, небритый, в расстёгнутой гимнастёрке, так что был виден грязный подворотничок, Капитал вскочил с топчана. Пока Шляхова докладывала, комбат поспешно застёгивал пуговицы на гимнастёрке.

Подошедший парторг батальона был очень доволен:

- Хорошо, девчата, что вы появились, очень кстати ! Чую, подтянете наших людей.

Позже он доверительно сообщил нам, что даже командир хозвзвода, известный неряха, засверкал после нашего появления в их полку...

Мы стояли в обороне, когда пришло известие о гибели хорошо известного нам писателя В. П. Ставского. На участок 69-го полка, в котором находился писатель, немцы бросили мощные танки. В неравном бою полк оказался расчленённым на 3 части: коммуникации прерваны, управление и связь нарушены. Обстановка сложилась тяжёлая. Всё это время Ставский был на передовой, подбадривал солдат, делился с ними последним сухарём, а в минуты передышки брался за гармонь.

[Tim]

stavsky.jpg (15.81 КБ) 4542 просмотра

На одной из высоток за деревней Турки - Перевоз расчёт 76-мм пушки из засады подбил прямой наводкой "Тигр". Стальная громадина застыла на бугре, на виду у всех. И конечно, каждому хотелось подобраться к ней поближе. Кто-то попробовал сделать вылазку, но фашисты открыли сильный огонь: танк был пристрелян.

14 Ноября 1943 года, улучив минуту, когда вражеский пулемёт, смолк, Ставский, считавший своим корреспондентским девизом никогда не брать материал из 3-х рук, перевалил своё грузное тело через бруствер и по-пластунски пополз к "Тигру". За ним следовали 2 добровольца с автоматами, чтобы в случае опасности прикрыть огнём. Тишина на ничейной земле обманула Ставского. Когда до танка оставалось всего несколько метров, он, не вытерпев, поднялся во весь свой богатырский рост и кинулся вперёд. В эту минуту его и сразила пулемётная очередь.

Автоматчики, подползшие к нему, увидели, что смертельно раненный писатель подносит ко рту какие-то бумажки, рвёт их зубами. Не хотел он, чтобы врагу досталось хоть что-то...

Владимира Петровича хоронили в Великих Луках. С неба падали крупные хлопья мокрого снега, оседали на плечах и шапках солдат, выстроившихся почётным каре, таяли на медных трубах оркестра. Писатель Александр Фадеев с вдовою и дочерью Ставского пробились на машине сквозь ночь, сквозь непогоду, чтобы проститься с павшим другом, мужем, отцом.

От нашей женской снайперской роты уехала на похороны Клава Иванова. Многие из нас хотели отдать последний долг Владимиру Петровичу. Рая Благова не могла забыть как на передовой, под огнём, Ставский сделал ей перевязку. Но Иванова была лучшим стрелком роты, первой открыла боевой счёт, больше других успела уничтожить фашистов. Над открытой могилой от нашего имени поклялась она отомстить врагу.

Сама Клава, к сожалению, вскоре допустила оплошность, стоившую ей жизни. К зиме мы получили полушубки - новенькие, из белой овчины, с меховыми воротниками. А шарфы у многих девушек были свои, разных расцветок. Клава гордилась тем, что у неё, единственной в роте, красный вязаный шарф. Напрасно подруги внушали Клаве, что красный цвет может демаскировать на снегу. Она только отшучивалась. Правда, шарф стала заправлять под самый воротник, так, что он чуть - чуть выглядывал. Но и это "чуть - чуть" порою может стоить жизни снайперу.

В то утро Клава со своей напарницей Раей Благовой, как обычно, заняли боевую ячейку. Едва рассвело, в окопах противника, метрах в 300 от наших, показались немцы. В оптику было хорошо видно, как офицер в фуражке с высокой тульей рукою в перчатке показывал своему спутнику что-то на советской стороне. Такое нахальство девушки видели впервые. Обычно гитлеровцы мышами шмыгают по ходам сообщений, если и высовываются, то лишь на короткое время, чтобы в них не успели прицелиться. А этот - стоит чуть ли не по пояс, да ещё тычет пальцем, в нашу сторону.

Опешив от удивления, напарницы потеряли несколько драгоценных минут. Клава опомнилась первая и, тщательно прицелившись, выстрелила в офицера. Следом прогремел Раин выстрел. Гитлеровцы исчезли, точно мишени в тире при стрельбе на скорость. Ещё какие-то тени замелькали во вражеской траншее, удаляясь от опасного места. Клава привстала в окопчике, чтобы лучше разглядеть происходящее.

Противник открыл беспорядочный огонь по окопу, где находились снайперы. Им пришлось сменить позицию.

Назавтра, едва забрезжил свет, девушки снова вышли на "охоту". Ждать пришлось недолго: появилась цель. Клава выстрелила первая. Почти в тот же миг от её бойницы отлетел ком мёрзлой земли...

Началась снайперская дуэль, опасное и коварное единоборство двух стрелков. Практика показала: как ни опытен снайпер - победа будет за тем, кто первый обнаружит противника. На этот раз вражеский снайпер раньше засёк местонахождение Клавы.

Два новых выстрела - с нашей и с той стороны - последовали почти одновременно. Рая, заметившая, откуда бил немецкий снайпер, выстрелила. И вдруг услышала слабый стон подруги, увидела, как побелело её лицо.

Клава была в сознании, когда её несли в санроту, она молила санитаров:

- Спасите, я жить хочу, спасиите !..

Но усилия медиков были тщетны: спасти Клаву не удалось. До последней минуты сознание не покидало девушку, она то умоляла о спасении, то просила отомстить за её гибель...

Через несколько дней полковые разведчики захватили "языка". По дороге в штаб полка пленный, немного знавший русский язык, спросил у своего конвоира: жив ли снайпер, который носит красный шарф ?

[Tim]

makar_l6.jpg (18.11 КБ) 4541 просмотр

Оказывается, после того как Клава убила офицера, не простого офицера, а знаменитого немецкого аса - снайпера, на этот участок переднего края немцы вызвали опытнейших стрелков. Им было приказано: найти и уничтожить советского снайпера, который повязывает шею красным шарфом. Пленный подтвердил, что и последние выстрелы с нашей стороны попали в цель: девушки уничтожили немецкую снайперскую пару.

На бугре, у шоссе, ведущем на Полоцк, неподалеку от деревни Турки - Перевоз, сапёры 3-й Ударной армии водрузили обелиск. Среди гранитных глыб, в которые, навечно вцементированы разбитые пушечные стволы и стреляные гильзы от снарядов, на медной дощечке выгравированы имена многих советских воинов, павших в Ноябрьских боях 1944 года. Среди них две знакомые фамилии:

"Депутат Верховного Совета СССР, писатель В. П. Ставский.
Гв. ефрейтор, снайпер К. Иванова, уничтожившая 42 фашиста..."

Член советского парламента, известный писатель, и одна из героинь так и не написанной им книги. Два воина разных родов оружия, коммунист и комсомолка, отдавшие свои жизни за Родину...

[Tim]

ПОТЕРЯ ЗА ПОТЕРЕЙ

Впереди и позади - враг, лишь узкий, простреливаемый насквозь коридор соединяет нас с соседней частью. Зима никак не установится, распутица, с подвозом тяжело. Трижды презренные власовцы, которых немало на этом участке фронта, кричат из своих окопов: "Вы в кольце и мы в кольце - посмотрим, что будет в конце ?" Полк держит круговую оборону, но нам ведь ещё и наступать.

По ночам воздушные работяги У-2 сбрасывают в мешках сухари. В поле сиротливо мокнут забытые стога с почерневшими, начавшими плесневеть стручками гороха, повар варит из него надоевшую всем мутную похлебку.

У артиллеристов жёсткий лимит снарядов. Лишь командир миномётной роты, капитан - уралец, не скупится на огонёк. Он заставляет миномётчиков собирать немецкие мины и стреляет ими, меняя прицел у миномётов.

Снайперская землянка рядом с КП батальона. Неподалёку в сосняке большая, рубленная из брёвен баня. Булавин считал первой своей заботой после боя помыть солдат. Недаром в нашем батальоне не знали, что такое насекомые.

Наш замполит и так в карман за словом не лазил, казалось, на все случаи жизни припасена у него меткая и, как правило, весёлая поговорка. Что касается бани, то их был целый ворох, некоторые я за помнила. "Хоть лыком шит, да мылом мыт", "Баня парит, баня правит", "Когда б не баня, все б мы пропали". Словом, баня - мать вторая.

- Вся эта премудрость ещё с суворовские времён на была известна, - объяснял майор Булавин; он получил повышение после боёв за Ведусово. - Отмоешь пыль походную, копоть пороховую, напаришься всласть - и снова как стёклышко блестишь, точно на свет народился. Великая это вещь - в бой идти отдохнувшим.

Очень жалел он, что не наломаешь зимой да осенью берёзовых веников. Веник в бане - всем господин.

- Зоя, ты всё можешь - организуй мочалку ! Майор шутил, но именно Зоя Бычкова придумала, чем мыться. Вместо мочалки она приспособила... сапожную щётку. Драла она сильно, но хорошо отмывала грязь и пот.

- Уступи нам, Зоенька, свою скребницу ! - попросил Булавин.

Командиры мылись после девушек, за ними - бойцы. Зоина щётка переходила из рук в руки, пока не перебывал в бане весь батальон. Солдаты посмеивались:

- Хороша снайперская мочалка, одно жалко - щетины маловато !

Последним-то голая деревяшка досталась...

Дней через 10 подморозило. Завезли продукты и боеприпасы, люди повеселели. А вот пополнения всё не было, хотя за месяц непрерывных боёв батальон поредел. Снайперам приходилось сменять бойцов, дежуривших ночью в окопах боевого охранения. Солдаты уходили на дневной отдых, девушки до темноты оставались в траншеях одни.

Как-то на рассвете Зоя Бычкова со своей напарницей Ниной Обуховской сменяли бойцов 2-й роты - продрогших, со слипающимися от усталости веками. Один из солдат сказал, что по нему несколько раз стреляли с левого фланга, не давая вести наблюдение. Зоя решила засесть в его ячейке, чтобы подстеречь гитлеровца. Обуховская осталась в снайперском окопчике.

Не успела Нина приступить к осмотру вражеской обороны, как услышала выстрел. Через минуту до неё донеслись быстрые шаги по окопу. Спешил тот самый солдат, который вызвался показать Зое, откуда стрелял немец.

- Снайпершу вашу ранило ! - крикнул он на бегу.

Нина кинулась к подруге. Зоя мотала окровавленной ладонью, дула на неё, как это делают дети, обжегшись.

- Палец задело. Помоги перевязать, Нина !

Разорвав индивидуальный пакет, Обуховская перебинтовала руку. Зоя рассказала, как всё произошло. Только прильнула к прицелу, как вражеская пуля, угодив в ложу винтовки, срикошетила. Судя по всему, пуля потеряла убойную силу, а то ведь можно было и пальца лишиться.

Обуховская повела подругу в санроту. Девушки успели уйти, как немцы начали кидать мины: враг заметил движение.

Мы с Клавой Маринкиной находились в расположении 1-й роты. Что за неожиданный обстрел ? Неужто враг обнаружил наших снайперов ? Покинуть окопы нельзя, нужно вести наблюдение. Может немец готовит вылазку...

Через 2 часа, совершая свой обычный обход позиций, в окопе появился капитан Сурков. Ротный доложил о ранении Бычковой. А вечером в землянке Зоя, размахивая рукой с забинтованным пальцем, восхищённо расписывала Лейтенанта медицинской службы Свинцова, делавшего ей перевязку.

- Как перевязывает, как перевязывает ! Дотрагивается до тебя, аж дух захватывает... Нет уж, ни в какой госпиталь не поеду, к одному Герману буду каждый день ходить на перевязки.

- Значит, теперь совсем и не больно ? - спросила Нина.

- Ещё как больно ! - спохватилась Зоя и погладила бинт. - Кость задета... Пока медсестра обрабатывала рану, я криком кричала. Только и успокоилась, когда Герман перевязывал. Какой медик !

- И собой хорош ! - лукаво вставила Клава.

Все засмеялись. Зоя начала открещиваться от Свинцова, что вызвало ещё большее веселье. Но я то знала, о ком думает, кого ждёт подруга. Когда поздним вечером в землянку заглянул Булавин и обеспокоенно спросил Зою, не направить ли её в госпиталь, она так и зарделась от его заботы. Нет, ни в какой госпиталь она не поедет, палец уже почти не болит ! И принялась шуровать дрова в печурке, чтобы подтвердить свои слова, а кстати скрыть от нас заблестевшие глаза.

Скоро Булавин поднялся, ведь раненым нужен покой. Зоя протестовала громче всех. За разговорами боль как-то забывается, уверяла она, пусть Пётр Алексеевич расскажет что-нибудь интересное...

Если же по вечерам вместо Булавина, занятого батальонными делами, появлялся кто - нибудь другой - чаще всего это был капитан Шор, чья батарея снова стояла неподалеку от нас, - у Зои начинал подозрительно сильно ныть палец.

- Знаете, как шум на боль действует ? - жаловалась она. - Так ноет, так ноет - просто душу выматывает.

Ранение у неё всё-таки оказалось серьёзное. До наступления настоящих холодов Зоя выходила со своей напарницей на "охоту" в качестве наблюдателя, но, когда ударили морозы, больной палец, застывая, ныл на открытом воздухе, как заноза. Зоя стала нашей бессменной дневальной. Одной рукой она наводила в землянке порядок: мела пол, застилала плащ - палатками нары, получала на всех обед, жарко протапливала лечь - железную бочку - к нашему приходу.

Возвращаясь с перевязки из медсанбата, стоявшего в лесу, через который мы недавно совершали ночной переход в тыл врага, общительная Зоя успевала заглянуть и в солдатские землянки, и в командирский блиндаж, и в штаб батальона. К вечеру она вываливала на подруг, вернувшихся с передовой, ворох фронтовых новостей. Она-то и принесла первая весть о гибели Клавдии Прядко.

В тот день Шляхова с Прядко "списали в расход" нескольких фашистов. Разъярённый противник дал минометный налёт по их окопу. Тяжёлая мина разорвалась перед самой снайперской ячейкой: Клавдию убило наповал, Сашу ранило...

На околице деревни Мотовилихи, название которой так напомнило мне родную Пермь, хоронили мы свою старшую подругу. Клавдия Прядко лежала в гробу посиневшая, половины лица не было видно из-за бинтов, искусно наложенных Свинцовым: осколок мины снёс ей полчерепа. Хорошо, что раненая Саша не видит её такую !.. Винтовочный залп в сторону врага, по крышке гроба застучали комья мёрзлой земли...

После похорон я сходила в медсанбат попрощаться со Шляховой: утром её должны были увезти в госпиталь. Что я могла ей сказать, чем утешить ? И нужны ли вообще слова в такие минуты ? Саша лежала на койке, глаза закрыты, губы прикушены. На меня посмотрела долгим, долгим взглядом.

- Передай, Люба, девочкам, чтобы не плакали... Чтобы мстили за... за нашу... Клавушку ! - Не сразу она смогла выговорить дорогое имя.

На столе, покрытом белой клеенкой, вытянулся раненый, его только что доставили с поля боя. Невысокий, со смуглым приятным лицом Лейтенант медицинской службы быстро и ловко обрабатывал рану. Заметив, что на него смотрят, он повернулся к нам, вытер лоб тыльной стороной ладони.

- Смотрите, девчата, как правильно накладывать повязку. В бою пригодится.

Значит, это и есть военфельдшер Герман Свинцов ! Знающий, умелый медик, симпатичный парень ! Понятнее стало, почему не одна девушка вздыхает по нему. А он со всеми одинаково приветлив и ровен, прежде всего думает о своём деле. И всё же, не скрою, было приятно его внимание. Когда, поцеловав Сашеньку, я выходила из палатки санбата, Герман помахал мне рукой.

Всего неделя прошла со дня гибели Прядко - и новая потеря: убита Соня Кутломаметова. Та самая Соня, которая столь умело замаскировалась на учениях, что командир не мог обнаружить её до тех пор, пока не наступил на "кочку", где она затаилась. Та Соня, которая совсем недавно, стоя у открытой могилы, клялась отомстить за Прядко.

[Tim]

vinograd.jpg (20.68 КБ) 4540 просмотров

До чего же не похожи были друг на друга эти напарницы - тоненькая, как былиночка, белолицая и кареглазая Соня и курчавая, сильная, суровая на вид Шура Виноградова. Шура воспитывалась в детском доме, не знала материнской ласки. Не потому ли она и к подругам обращалась по фамилии, могла в запале срезать острым, как бритва, словцом. Лишь молчаливую, тихую Соню она звала по имени, уважала за меткость, дорожила её дружбой. А Соня привыкла чувствовать себя за широкой спиной напарницы, как за каменной стеной.

Всю ночь шёл крупный снег, поля и дороги застлал белый покров. На рассвете враг, упреждая нас, решил по первопутку контратаковать роту, недавно занявшую выгодную позицию. Контратака была отбита, снайперы Виноградова и Кутломаметова особо отличились, поддерживая бойцов метким огнём.

Успех вдохновил Гвардейцев, они сами перешли в атаку. Продвижению мешал вражеский дзот на склоне высоты, настильный огонь пулемёта прижал бойцов к земле. Снайперская пара Виноградовой и Кутломаметовой получила задание: заглушить пулемёт !

Сбросив полушубки, чтобы было легче передвигаться, в белых маскхалатах, надетых поверх ватников, девушки поползли вперед. Дула винтовок заткнуты тряпицами, чтобы не набился снег, а что лицо в снегу - не беда: растает. В одной руке винтовка, в другой - граната. Снег был рыхлый, следом протянулся белый неровный коридор.

До дзота оставалось всего 50 метров. Осторожно проделав в снегу бойницу, Соня увидела чёрную щель дзота и лицо вражеского пулемётчика. Тщательно прицелившись, выстрелила. Вслед за нею послала пулю Виноградова. Пулемёт смолк, сзади послышалось приближающееся "Ура !".

Гвардейцы ворвались в окопы, завязалась короткая, ожесточённая схватка. Рота выполнила боевое задание, высота была наша. Бойцы не знали, как благодарить девушек, промокших от снега, но довольных, победно весёлых.

Весь день гитлеровцы непрерывно обстреливали высоту, лишь к вечеру огонь стих. Поредевшая, усталая рота передавала рубеж свежей части. Маскируя смену частей, наши миномётчики обстреляли врага. Фашисты ответили.

Снайперская пара могла идти отдыхать, но продрогшие девушки продолжали вести наблюдение: не перешёл бы немец в контратаку. Неподалёку разорвалась мина. Шура, прижавшись к стенке окопа, не могла понять, почему её напарница клонится лицом в снег. Упав на колени, она трясла безвольное тело подруги, звала её по имени - Соня не откликалась: ранение было смертельное.

Шура подняла убитую на руки, понесла по окопу. Ход расширился, она прибавила шагу, хотя некуда было спешить...

И снова ружейно - автоматный салют у могилы, отрытой рядом с запорошенным снегом бугорком, где уснула последним сном Клавдия Прядко. Долго мы стояли у дорогих могил, не вытирая слёз с бежавших по щекам. Спите, дорогие подруги ! Мы не забудем - вас, не простим врагу вашу раннюю смерть !..

[Tim]

kochetk1.jpg (17.81 КБ) 5523 просмотра

А вскоре пришла ещё одна горестная весть... Наша подруга по снайперской школе Галя Кочеткова, воевавшая в соседнем полку, вместе с бойцами поднялась в атаку. Командир взвода был ранен, солдаты, оставшись без Лейтенанта, залегли на снегу. Немцы перешли в контратаку. Галя видела приближающуюся вражескую цепь, злость и обида охватили её. Нельзя лежать, фашисты всех перебьют, словно куропаток на снегу. Вперёд, только вперёд !

- Чего боитесь, ребята ? - крикнула она ближним бойцам. - Я девушка, и то не боюсь. Взвод, за мно-ой !

Галя бросилась вперёд, увлекая воинов. Она упала, сражённая пулей наповал, но фашистская цепь дрогнула, стала распадаться, попятилась назад. Гвардейцы ударили в штыки, загремело русское победное "Ура"...

Так наша подруга, простая девушка из Рязани, совершила свой бессмертный подвиг. Навеки вписано её имя в геройский ряд девушек - снайперов.

[Tim]

marinkina.jpg (16.55 КБ) 5523 просмотра

ВЫСОТА "ГЛАЗ"

Две недели отдыха после боёв. Батальон принимал пополнение, среди новичков - жители освобожденных от врага районов. Ветеранов в строю немного: тех, кто возвращался из госпиталей после излечения, направляли в ближние части.

Многих боевых товарищей недосчитался Рыбин, вернувшись в свой батальон. Новые командиры рот и взводов, новые парторг и комсорг. В пулемётной роте, бойцами которой он особо гордился, все новички.

Больше всего опечалила комбата потеря любимого командира славной 1-й роты капитана Суркова. Не пел, не плясал, как обычно, Рыбин, хотя мы и стояли на отдыхе. Ещё больше привязался он к своему замполиту, а Булавин и так в нём души не чаял.
Клава Маринкина.

В торжественной обстановке, перед застывшим по команде "смирно" строем, вручали награды отличившимся в последних боях. Девушки - снайперы тоже были отмечены. Клава Маринкина и Нина Обуховская получили медали "За отвагу", Зоя Бычкова - медаль "За боевые заслуги". За организацию спасения раненых я, первая в роте, была награждена орденом Славы 3-й степени. Правда, орден мне не вручили, только зачитали приказ: в части ещё не получили новую солдатскую награду.

Всех награждённых в снайперской роте не запомнила, ведь половина девушек находилась в соседнем полку. Знаю, что Нина Белоброва получила такой же, как у меня орден. Ещё раньше, после ранения в бою за деревню Ведусово, орденом Красной Звезды наградили Сашу Шляхову...

Вскоре после этих событий я и Саша Шляхова подали заявление о приёме в партию. На собрании сказала просто:

- В чём я отстаю от своих подруг ? Ведь я могу погибнуть в бою, так и не став коммунисткой...

Эти доводы, а больше того боевая характеристика, данная мне Лидой Ветровой, имевшей на своём счету свыше 50 уничтоженных фашистов, убедили товарищей. Приняли и Сашу.

Красные книжечки членов партии нам вручили через 3 месяца, под Пустошкой. Для фронтовиков, находящихся непосредственно на переднем крае, кандидатский стаж был сокращён. На войне другой счёт времени.

Саша Шляхова, наш бессменный комсорг, стала парторгом роты. Новый комсорг появился позже, когда прибыли новички - очередной выпуск снайперской школы.

[Tim]

ПУСТОШКА, ПУСТОШКА !..

Снежные метели сменились ростепелью с туманами. Ни танки, ни авиация не могут действовать. С начала Марта 1945 года части фронта стоят в обороне на рубеже Новосокольники - Пустошка. 219-я стрелковая дивизия, куда нас направили после отдыха, занимает позиции в районе самой Пустошки.

Не знаю, откуда идёт это название, но сейчас оно соответствует действительности: на месте города, через который проходит наш передний край, лежит чёрная пустошь. Трудно отыскать здесь целый кирпич, бревно или доску - всюду лишь каменная россыпь, щепа и гарь.

За городом большое, по-зимнему суровое озеро. Синий бор на горизонте да нитка шоссе на Ленинград несколько разнообразят унылый, неприветливый пейзаж.

Бои предстояли затяжные: сплошные болота не промерзают даже в сильный мороз, лесистая, с холмами местность труднопроходима для танков. В условиях долговременной обороны особенно нужны снайперы. Меня и Шуру Скрипину, имевших некоторые инструкторские навыки, прикомандировали к учебному батальону.

В дивизионном тылу открылись краткосрочные снайперские курсы. Уже не мужчины учили девушек снайперскому делу, а мы, обстрелянные стрелки, занимались с парнями. Молодых бойцов поражали наша меткость, быстрая ориентировка на местности, умение маскироваться, ползти по-пластунски. Один из моих учеников чистосердечно признался, когда пришло время прощаться:

- А ведь мы о вас, девушках с орденами, поначалу плохо думали. Оказывается, вы свои награды заслужили честно !..

[Tim]

А СЧЁТ ВСЁ РАСТЁТ !

С моим возвращением из учебного батальона одна из нас оказалась "третьей лишней". У меня-то была постоянная напарница, Клава Маринкина, но не стало пары у Полины. Решили не придерживаться постоянных пар, чтобы никому не было обидно, перешли на скользящий график. Пятая, свободный от "охоты" снайпер, оставалась дежурить в землянке.

Перед рассветом мы с Клавой ходами сообщения добирались до НП роты, нахбдившегося на северозападном склоне высоты. Блиндаж командира отрыт на возвышенности, с неё хорошо просматривается болотистая равнина. Впереди, метрах в 800, окопы нашего боевого охранения, от них до врага ещё метров 150.

Бывало, ползёшь в темноте, на шаг впереди ничего не видно. Нечаянно стукнешься лбом о каменную кочку, а это замерзший труп: не всех павших во время зимнего неудачного наступления успели предать земле.'Неприятная встреча, что говорить ! Огибать труп некогда, перевалишься через него - иногда и не через один, - только скрипнешь зубами, а то выругаешься про себя и дальше ползёшь. Главное, поскорее уйти с открытого места: поле простреливается настильным огнём, нельзя задерживаться ни на минуту.

Клава была очень дисциплинированна, доверяла мне, всё делала, как я. Не раз она признавалась, что со мною чувствует себя уверенней, чем с кем - либо другим, знает, что нас не убьют. Ну, а если уж придётся погибать, то лучшей компании не придумать. Когда я слышала, как она там сопит, ползя за мной, теплее становилось на сердце.

Совсем другой была Зоя. Как-то на рассвете, когда выпал черёд "охотиться" вместе, мы поползли к окопам боевого охранения. Остались считанные метры, вдруг слышу позади недовольный Зойкин голос:

- Да что я, крот, что ли, или морж - на пузе ползти ?

Поднялась в рост, кинулась вперёд и, оступившись, свалилась в не замеченную ею яму, полную ледяной весенней воды. Выбралась мокрая до ниточки !

- Ползи обратно ! - приказываю я. - Застудишься !

Зоя не хочет слушать. Кое - как отжала на себе одежду, осталась со мной. Зубы стучат от холода, а ершится:

- Как же я тебя, Люба, оставлю, что девчата скажут ? Легко ли будет тебе одной возвращаться вечером ? И наши и немцы ведут огонь, ранят тебя - кто вынесет ?!

Ох, и досталось от Зои фашистам в этот день ! Злая, как чёрт, она последними словами ругала Гитлера и его вояк.

- Ну, что ему, Гитлеру, стоит приехать на наш фронт, глянуть из окопа ? Врезала бы свинцовую пилюлю в его паршивый, в челке, лоб - и войне конец ! А тут сиди в окопе, мокрая, как цуцик, карауль проклятых гитлерюг.

- Ничего, Зоя, мы с тобой ещё и туфельки наденем, чулки со стрелкой, - подбадривала я её.

Под конец дня Зоя убила одного фашиста, повеселела.

- А ты говорила, ползи обратно ! Может, из - за меня хоть на час раньше война кончится ? Может, кто из наших уцелеет - ещё одна немецкая винтовка без хозяина осталась.

Зоя сильно простыла в тот день. В санчасть не захотела идти, лечилась домашними средствами: глотала аспирин, растиралась спиртом - раздобыл знакомый санитар. Перед сном выпивала котелок горячего чая, в который бухала чуть ли не недельную норму сахара. Да ещё приговаривала:

- Эх, жаль, мёду нет ! Мама бы меня мёдом вмиг вылечила.

[Tim]

bulavin.jpg (16.83 КБ) 5522 просмотра

На переднем крае Зоя стала бывать реже, больше домовничала. Это вполне устраивало нас: не надо меняться парами, по очереди дежурить в землянке. И тяжело ей было - Зоя ждала ребёнка.

С первого взгляда полюбила она Булавина, вверила ему свою судьбу. Майор казался нам тогда совсем немолодым, а ему и 40 не было. Ко всем нам, снайперам, Булавин относился любовно, но это была командирская любовь - отеческая, ровная. А Зоя стала его верной подругой.

Зоя рассказала мне, что на время родов она решила уехать домой, к своей матери. А потом - снова на фронт. Если, конечно, война не закончится к тому времени.

- А вот за это не бойся, Зоя, ты ещё нагонишь нас где-нибудь в Германии, - сказала я, не в первый раз выслушав соображения подруги. - Если только захочешь сменить домашний уют, на окопную жизнь.

- А он ? А ты, Люба ? А девочки ?.. Думаешь, легко мне будет без вас... Только подумаю об этом - реву, как тёлка.

На глазах вечной насмешницы Зои стояли слёзы. Я утешала её, как умела. Но, честно говоря, не хотела бы я в ту пору очутиться в её положении.

Зоя и раньше любила хозяйничать, стряпать, затевать постирушки, а теперь, словно готовясь к будущему материнству, ещё охотнее занималась нашим общим хозяйством. Загодя получит на всех обед, наготовит дров про запас, жарко истопит печь к возвращению снайперов с передовой. Сухие портянки и смена белья всегда ждали нас, промокших и озябших. Так приятно было переобуться у огня, надеть всё чистое, сухое.

Снайперская "охотах" шла успешно, боевой счёт у каждой рос день ото дня. Корреспондент армейской газеты, побывавший на передовой, написал статью обо мне: "Её счёт - 62 истреблённых фашиста !" Вырезку послала маме - пусть знает, как воюет её дочь.

Самой мне статья не очень понравилась. Если верить автору, я "нащёлкивала" фрицев слишком легко, бездумно. А ведь именно здесь, под Пустошкой, мне довелось убить гитлеровца, лицо которого перед выстрелом я как-то особенно отчётливо разглядела в оптику. Я видела, как оно исказилось от смертной боли, когда разрывная пуля попала в лоб. На минуту стало не по себе. Отрезвил миномётный налёт, который произвели фашисты по окопу, где я находилась. Они тоже охотились за мною, порой отвечали лавиной стали на одну меткую пулю.

Моя постоянная напарница приболела, и я пошла на "охоту" с Ниной Обуховской. До места добрались быстро, день выдался удачный: каждая прибавила по единичке к своему боевому счёту. Вечером повернули обратно. Для сокращения пути решили идти напрямик, по шоссе. Хотя оно и пристреляно немецкими пулемётчиками, но в темноте кто заметит ?

- Видишь, как хорошо ! - радовалась Нина. - Ни тебе грязи, ни луж ! Давай и завтра этим путём двинем.

Идём себе разговариваем. Но что это впереди на шоссе чернеет ? Воронка от авиабомбы, мы её ещё по дороге сюда заприметили. Мама родная, так мы же в сторону передовой идём, к немцам ! Испуганно переглянулись и бегом назад.

Враг, видно, давно заметил нас, ждал, что мы прямо в лапы к нему угодим. Видя наши удаляющиеся спины, гитлеровцы ударили из пулемётов. Пули засвистели над головами, косая очередь промолотила по щебёнке, выбив каменные брызги. Кубарем скатились в кювет, сгоряча не заметили даже, что он полон ледяной воды. Выбрались, ползём по раскисшему полю, голов не поднимаем.

Ротные миномётчики, прикрывая наш отход, дали налёт по немцам. Завязалась перестрелка. А мы всё ползём к спасительным окопам, уже из сил выбиваемся. Связь между собой держим громким шёпотом. Наконец добрались. Свалившись в окоп, смотрим друг на друга и хохочем: вот так сократили путь...

[Tim]

sniperw5.jpg (45.67 КБ) 5522 просмотра

"ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ, МИЛЕНЬКИЙ !.."

Используя весеннее затишье на фронте, командование решило провести армейский слёт снайперов. Километрах в 5 - 6 от передовой, в лесном овраге, состязались в меткости лучшие стрелки армии. Одним из сложнейших упражнений была стрельба на скорость по движущимся мишеням.

Отстрелялась очередная пара, пора и мне с Клавой Маринкиной на огневой рубеж. Обе немножко волнуемся, ведь за стрельбой наблюдают Генералы. Среди них выделяется дородной своей фигурой и загорелым квадратным лицом герой Сталинграда, Генерал - полковник Ерёменко. Он теперь командует нашим, 2-м Прибалтийским фронтом.

Стараясь не смотреть в сторону начальства, я легла на землю, упёрла поудобнее локти. Сразу волнение прошло. Только стала целиться - слышу за спиной недовольный бас:

- Лейтенант, почему допускаете к стрельбе не умеющих владеть боевым оружием ?

Продолжаю целиться, приложив левый глаз к оптике, не могу и помыслить, что замечание относится ко мне.

Лейтенант - он был не из нашего батальона, меня знал мало - вытянулся перед Командующим, не может понять причины генеральского недовольства.

- Вы что, Лейтенант, не видите, как она держит винтовку ? - уже на двоих осерчал Ерёменко. - Она не знает даже, каким глазом целиться.

Только тут я поняла, что речь обо мне. Говорю Лейтенанту, который подбежал, чтобы отстранить меня от стрельбы:

- Я левша. Товарищ Лейтенант, объясните...

- Товарищ Командующий, она левша, стреляет с левого глаза, - громко отрапортовал Лейтенант, вытянувшись перед Ерёменко. - Это опытный снайпер.

Командующий проворчал что-то вроде: "Левша - кривая душа", но подошёл ближе, видно, заинтересовался. Дождавшись, когда я отстрелялась, он зашагал к мишеням, чего не делал до этого. Генералы следовали за ним. Увидев пробоины от пуль, Ерёменко даже пальцами прищёлкнул от удовольствия, подозвал меня. Пожав руку, сказал:

- Молодец, левша ! Так стрелять !

По окончании слёта девушки - снайперы, имеющие большой боевой счёт, получили правительственные награды. Мне Командующий лично вручил перед строем орден Славы 2-й степени.

- Хотя ты и девушка, желаю стать полным кавалером ! - весело пожелал он.

Награды радовали нас, но не меньше хотелось получить отпуск. Какой солдат не мечтает а побывке ? И вот зачитывают фамилии тех, кто пойдёт в отпуск. Первой называют снайпера Онянову, нашего Пончика, как окрестили девчата Лиду за её полноту. У моей землячки - Лидия Онянова до войны работала электромонтером на Соликамском бумажном комбинате - самый большой в роте боевой счёт: 76 убитых гитлеровцев. За ней следом иду я - 72 фашиста. Отпуска получили ещё несколько девушек и 3 снайперов - мужчин.

Подруги поздравляли нас, не скрывая своей зависти, просили передать привет Родине. Снайпер Маша Морозова, от огорчения забыв об уставе, подошла к Командующему фронтом и, теребя обшлага генеральской шинели, повторяла, как ребенок:

- Товарищ Генерал, за неделю обернусь. Товарищ Генерал, миленький !..

Командующий, не найдя что ответить, аж задохнулся от изумления. Рослая, щекастая деваха, Гвардии сержант, ведёт себя, как дитя малое ! Однако отпуск дал. На целых 10 суток, включая дорогу. Как радовалась, как прыгала и веселилась Маша !

Не знала ещё, что ждёт её по возвращении. Опережая события, расскажу, как всё произошло. С побывки Морозова вернулась счастливая: всех повидала, везде побывала, даже в театре. В день её приезда предстоял пеший марш. Маша устала с дороги, а может, просто поленилась идти - упросилась в попутную машину. По дороге к передовой грузовик подорвался на забытой мине. Машу Морозову и попутчика, сидевшего с ней в кузове, убило на месте. Рядом мы их и похоронили. Я сплела венок, устроила цветы в изголовье могилы...

Надолго запомнился мне первый приезд домой с фронта. Раннее утро. Не иду, - бегу пустынной в этот час улицей. Вот и наш дом. Стучу в знакомую рассохшуюся дверь, а сердце, кажется, стучит ещ` громче: тук, тук, тук ! Дома ли мама ?

Меня ждала радость: мама только вернулась с ночной смены. Слёзы лились по её лицу, не переставая, но это были слёзы счастья. А когда мама вытерла их, я увидела, как сдала, будто усохла вся, моя дорогая старушка. Вроде и ростом поменьше стала. А может, это я поднялась, на армейских харчах ?

Первую ночь, как в раннем детстве, спали вместе в маминой постели. Вернее, не спали, шептались до рассвета. Спрашиваю её:

- На работу надо идти или пропустишь день ?

- Ой, надо, доченька, нельзя пропускать ! Ваш заказ, фронту.

- Тогда поспим, мам. У меня глаза слипаются.

Отвернулась она к стенке, а я по дыханию слышу: не спит мама, только виду не показывает, чтобы меня не разбудить. И я не сплю...

В конце 2-недельного отпуска, пролетевшего, как один день, хватилась: ходила, ходила в булочную на углу, а денег ни разу не заплатила. В армии паек бесплатный, отвыкла от денег, от карточек. Бегу в.магазин, спрашиваю продавщицу:

- Сколько с меня причитается ? За всё время.

- Не велики деньги ! - говорит она. - Я сразу догадалась, что вы в армии забыли, какие такие рубли - копейки бывают. Скажи, дочка, скоро ли война кончится ?

- Теперь уже скоро, - отвечаю уверенно. - Коль вперёд пошли, больше нигде не остановимся. Русский человек медленно запрягает, да быстро ездит ! - Я вспомнила слова нашего комиссара Булавина, которые он любил повторять.

И снова расставание на перроне, видевшем за эти годы столько разлук. Маму отпустили с работы, чтобы могла проводить меня. Вот и поезд подошёл, пора.

- Не плачь, мама, не надо ! Скоро насовсем вернусь, заживём с тобой на славу !

Мама не слышит ничего, слёзы душат её, не может слова вымолвить. Я сдерживаюсь из последних сил - всё же Гвардии старший сержант, кавалер орденов. Только когда увидела в вагонном окне удаляющуюся одинокую фигурку в тёмно - синем платье, в клетчатом, чёрном с белым платке, меня так и качнуло к стенке. Крупные слёзы падают на грудь, а я твержу, словно она может слышать:

- Мама ! Милая мамочка ! Мама !..

[Tim]

СНОВА НА ПЕРЕДОВОЙ

...И вот я снова на передовой, недалеко от немецких траншей. Вблизи переднего края противника стоит большой деревянный дом, неизвестно как уцелевший от артиллерийского огня.

Целый день мы с Лидой провели в засаде, но так и не сделали ни одного выстрела: у немцев траншеи полного профиля, лишь изредка мелькнёт над краем бруствера верхушка железной каски. Бить по ней бесполезно, в лучшем случае пуля срикошетит.

Разведчики посоветовали присмотреться к дому на передовой. Не прячется ли вражеский наблюдатель на чердаке ? Оттуда удобно засекать огневые точки, следить за движением в глубине нашей обороны.

Мы всегда старались действовать в контакте с разведчиками. Помню, на участке нашего 59-го полка ребята долго не могли взять "языка". Как правило, в поиск они уходили в темноте. Немцы знали это и по ночам особенно бдительно наблюдали за передним краем: без конца пускали ракеты, то и дело прошивали "нейтралку" пулемётной строчкой. Спали, очевидно, днём.

- Ну что ж, коль ждут нас ночью - нагрянем в гости средь бела дня, - решили разведчики.

Примерно в полукилометре от наших позиций была высота, занятая противником. Местность перед вражескими дзотами минирована, под самой высотой - проволочные заграждения. Именно здесь решили брать "языка" разведчики. Может ли враг помыслить, что в таком почти неприступном месте, да ещё белым днём русские решатся на вылазку ?

Рано утром группа захвата неслышно, ползком, добралась до проволочного заграждения. Разрезали колючую проволоку, сняли несколько мин. Впереди щерился прорезями бойниц ближний дзот.

Девушки - снайперы, с которыми разведчики договорились заранее, с утра вели методический прицельный огонь по амбразурам дзотов, по всем ранее засечённым целям. Надо было "ослепить" противника, не дать ему поднять голову, чтобы не заметил, что делается у него под самым носом.

По сигналу командира удальцы бросились к выбранному дзоту. Глубокие, в рост человека, земляные ходы пусты: верно, гитлеровцы отдыхают. Лишь за изгибом траншеи, у бойницы, стоя дремал солдат. Услышав топот, он закричал от страха, но тут же был сражён из автомата.

Крик и выстрелы, видимо, всполошили врага. В траншее замелькала серая пилотка гитлеровца, бегущего навстречу разведчикам.

- Будем брать живым ! - скомандовал командир.

Показавшийся из - за поворота траншеи немец - это был офицер - держал в руке пистолет. Он успел дважды выстрелить в нашего командира, но по счастью, промахнулся. Третью пулю послать ему не удалось: длинная очередь из автомата перерезала его почти пополам.

Разведчики кинулись по ходам сообщения. Но фашистские вояки, сообразив, что в их траншеях хозяйничают русские, удирали с высоты. Разведчики провожали их огнём из автоматов.

Насыпав земли в ствол миномёта, стоявшего на земляной площадке, ребята подобрали планшет убитого немецкого офицера и повернули назад. Так быстро всё произошло, что потерь с нашей стороны не было, никто даже не был ранен. Немцы опомнились и открыли огонь, когда разведчики уже вернулись в сбои окопы.

- Спасибо вам, девушки, что держали гадов, под прицелом, ни один не поднял голову, пока мы гостевали в их доме ! - благодарили они вечером. - А "языка" возьмём в следующий раз. Зарекутся теперь храпеть при свете, дабы до срока не угодить в царствие небесное...

Всё это вспомнилось, пока мы с Лидой лежали в засаде на латвийской земле. Незаметно спускался вечер, скоро и восвояси. А не ударить ли зажигательной пулей по дому, намозолившему глаза ? Жаль, конечно, дом хороший. Но немцы, отходя, сжигают целые селения, не уцелеет и этот. Если же на чердаке - наблюдатель, огонь выкурит его с удобного поста. Сказано - сделано. Зажигательные пули угодили в чердак, крыша загорелась, огонь быстро охватил фасад. В дверях пылающего дома показались две фигуры с каким-то ящиком, возможно, рацией в руках. Кричу Лиде:

- Стреляй ! Мой - правый.

Лида выстрелила почти одновременно, уложили обоих. Теперь можно уходить: вражеского наблюдательного пункта больше не существует.

Снайперская смекалка понравилась командованию полка, и через 2 дня мы получили специальное задание - к вечеру поджечь сарай, стоявший в глубине немецких позиций. Оказывается, когда горел подожжённой нами дом, полковая разведка возвращалась из поиска. Пожар отвлёк гитлеровцев, они ослабили наблюдение за передним краем. К тому же пламя осветило разведчикам обратный путь.

От наших зажигательных пуль ярким факелом вспыхнул в ночи деревянный сарай. Гитлеровцы перестали пускать ракеты в той стороне - без того светло. И пулемётный огонь врага притих: кто же рискнёт ползти на пламень пожара ?

Наши разведчики, прижимаясь к земле, тем временем подползали к вражеской траншее. Они передвигались рывками, сообразуя своё движение с порывами пламени, то словно угасавшего на миг, то разгоравшегося с новой силой. В эту ночь они вернулись с "языком".

Во фронтовой газете появилась небольшая заметка о нас, называлась она так: "Снайперская сметка помогла разведке".

Бывали задания и другого, личного порядка. Однажды, когда мы шли на позицию, ко мне и Лиде обратились артиллеристы:

- Стрелки вы, девчата, хорошие, а вот в корову вам нипочём не попасть !

- В корову ? При чём тут корова ?

- Тут одна на "нейтралке" пасётся. Животное бесхозное, глупое, может к врагу нечаянно забрести. Пусть уж лучше нам достанется.

К вечеру, перед уходом с передовой, мы подстрелили бурёнку, артиллерийские разведчики тут же слазили за тушей. Их ждали товарищи по батарее. Свежему мясу кто не рад ?

- Эх, хорошо бы пельменей наделать ! - вздохнула я. - Да жаль, муки нет.

- У богов войны всё найдётся ! - засмеялись артиллеристы. - Самого тонкого помола мучка - трофейная.

И вот, не возвращаясь к себе, мы завернули на батарею - позиции артиллеристов неподалёку от нашей землянки. Засучив рукава, занялись кулинарией. Крупные пельмени плохо проваривались в небольшом котле, пришлось допечь их на сковороде в раскалённом жиру. Никто, кстати, не возражал поесть "жареники" вместо вареников.

Домой вернулись только к ночи. Клава не спала, она переволновалась из - за моего долгого отсутствия, а теперь сидела сердитая - пресердитая. Даже от "жареников", которые я принесла для неё за пазухой, отказалась.

Больше мы не расставались с Клавой до самых границ Германии. Развела нас только беда...

[Tim]

obuhovs1.jpg (11.63 КБ) 5521 просмотр

МНЕ ИСПОЛНИЛОСЬ 20 ЛЕТ

Девушки - снайперы, недолго пробыв в 379-й дивизии, направлялись в родную 21-ю. В середине Сентября 1944 года Гвардейские полки двинулись в направлении Риги.

Где на попутных машинах, а больше на своих двоих мы догоняли 59-й стрелковый полк. Стали попадаться знакомые фамилии на дорожных указках. Вот и наше "хозяйство" - стрела показывает в лес. Полк на привале, бойцы и офицеры узнают нас, окликают, протягивают котелки со свежей водой.

В 1-м батальоне немало новых командиров. Комбат Рыбин и замполит Булавин ранены в последних боях. Рыбин вряд ли вернётся в строй, на этот раз ранение тяжёлое. Комиссар прислал письмо из тылового госпиталя: лечение идёт успешно, надеется нагнать свою часть ещё до Германии.

И хоть обидно, что в батальоне мало ветеранов, не проходит чувство: опять мы дома.

Утром полк снимался. Командование, радостно встретившее снайперов, решило оставить нас на отдых - в лесу. После 30-километрового марша у девушек сбиты ноги, все устали. И жара донимает.

- Отдохнёте денек, девчата, а там за вами грузовики пришлём. Оптика скоро, ой, как понадобится.

Совсем недавно в этом лесу, были позиции немецкого артиллерийского полка. Мы расположились в землянках - настоящих подземных квартирах с внутренними перегородками из досок. Враг, как видно, строился всерьёз и надолго, но не успел обжить свои хоромы. Тёсаные брёвна стен и потолков, доски перегородок девственно белы, от них пахнет сосновой свежестью, смола выступает из трещин янтарными каплями.

Прошли сутки ожидания, на исходе вторые. Никто за нами не едет, продовольствия не везут. Вот когда все заметили отсутствие нашей затейницы и балагура Зои Бычковой - она уехала в тыл. Но свято место пусто не бывает - весёлая, умеющая и спеть и сплясать ленинградка Вера Артамонова заменила её на этом поприще.

У землянки сидят девчата, кто-то затянул бесконечную "Летят утки". А Вере не сидится: помахивая красной косынкой, она идёт в пляс. И вот уже навстречу ей выскакивает Аня Носова. Кудрявый кок выпущен из - под пилотки, надвинутой на самые глаза, озорно поблескивает глаз, железные подковки каблуков выстукивают дробь.

В песнях, плясках и разговорах время течет незаметнее...

30 Сентября. Для всех обычный день, а для меня - красное число в календаре. Шутка ли, 20 лет исполнилось ! Совсем взрослая. Думала ли я, гадала ли, что буду встречать своё 20-летие на войне ?! И где ? В Латвии.

С утра пораньше пошла на речку постирать кое - какую мелочь. В лесу поспела черника, возвращаться не спешу; попалась усыпанная ягодой поляна. Не только руки - и губы и язык чёрные.

С полным котелком и охапкой синих колокольчиков подхожу к своей землянке. Никого нет, пусто. Где девчата ?

- Ушли на разведку на дальний хутор, - докладывают соседи. По лицам видно: чего-то недоговаривают.

Украсила землянку цветами, котелок с черникой поставила на стол. Пусть и подруги почувствуют праздник.
Н.П.Обуховская.
Н. П. Обуховская.

Часа через 2 стали возвращаться девушки. Клава Маринкина с Ниной Обуховской, ходившие в лес, собрали 3 котелка ягод. "Хуторянки" приволокли гору вкусной снеди: ковригу деревенского хлеба, большую флягу светлого латышского пива, творог, яйца, сметану такой густоты, что хоть ножом режь. Где они раздобыли столько ?

- На хуторе выменяли, - весело объяснили девушки. - Всё старьё пошло в ход ! Надо же день твоего рождения, Люба, отметить !

Их внимание тронуло меня до слёз. А подруги полны впечатлений. Хозяин хутора, старый крестьянин, неплохо знал русский язык: во время Первой Мировой войны он служил в царской армии, бил германцев. Старик последними словами ругал немецких мародёров, которые увели у него лошадь и двух породистых коров, славил победоносное русское войско, удивляясь при этом, что таким "маленьким миленьким девичкам>" пришлось взяться за оружие. Тем не менее скудное их барахлишко взял, не посовестился... Сообща с девчатами из соседней землянки мы устроили настоящий пир. А к вечеру подошли полковые подводы с продуктами. Старшина раздал консервы, хлеб, концентраты, не забыл и положенные 100 граммов на душу.

- Видела, Люба, как о тебе в полку пекутся ? Если б не твой день рожденья, не видать нам двойного угощения ! - шутили подруги.

Отлично отпраздновали моё 20-летие. И на фронте бывают праздники.

[Tim]

ЗАКАТИЛАСЬ НАША ЗВЁЗДОЧКА ЯСНАЯ...

Дивизия заняла оборону в 10 километрах за небольшим латышским городом Добеле. Глубокий лог вёл к переднему краю: слева открытое поле, справа сосняк. Лог переходил в низину, бывшую нейтральной полосой между нашими и немецкими позициями.

Позади у врага Балтика, дальше отступать некуда, поэтому сопротивление было упорное. До самого моря протянулась глубоко эшелонированная немецкая оборона. Бои предстоят тяжёлые, затяжные.

После недавних наступательных боёв Гвардейские полки поредели, пополнения нет: силы собирают в ударный кулак на новом, более важном направлении. Ночью оборону держат бойцы, на рассвете продрогших, усталых солдат сменяют снайперы. Вести непрерывный огонь, создать видимость плотной обороны - вот наша задача.

Припомнился бой на Ловати. Форсировав реку, полк двинулся на прорыв к деревне, занятой немцами. Враг мог контратаковать с фланга, снайперы были оставлены в ротных окопах на левом берегу. Всю ночь, не смыкая глаз, мы вели огонь, да такой дружный и плотный, что казалось - бьют пулемёты. Памятная была ночка.

Но тогда стояло жаркое лето, а теперь начало Октября. С ночи подмораживает, днём моросит мелким, дождь. Кажется, это дышит невидимая отсюда, но близкая Балтика. И настроение, как погода, пacмурное.

Вечером 6 Октября - я запомнила это число надолго - вышла из дома. Снайперы жили на хуторе за лесом, отмеривая ежедневно по 3 - 4 километра до передовой и обратно.

У дома под деревом одинокая фигурка. Кто это ? Даже не подумала на Шляхову. Во время боёв под Пустошкой она перешла в соседний полк, воевала в паре с Ниной Лобковской. В Латвии Саша снова вернулась к нам, а Лобковская командовала новичками - девушками из 2-го выпуска снайперской школы.

Непривычно мне видеть Сашу, всегда весёлую, окружённую подругами, в одиночестве, понурую.

- О чём задумалась, Сашенька ?

- За Васю тревожусь. Замолчал что-то.

Вся рота знала, что недавно добровольцем ушёл на фронт младший Сашин брат. Она никак не могла представить себе, что маленький Вася - Василёк, кареокий, несколько изнеженный - единственный сын у родителей ! - мальчик, уже сам солдат. И тревожилась, если на неделе от него не было письма.

- Так ведь парень, Саша ! Ребята ленивы на письма.

Мы начали вспоминать дом, своих матерей, ученические годы. Саша рассказала, как боялась вечером идти вдоль кладбищенской ограды; это была самая короткая дорога из школы. И вот, закаляя волю, зимой, в темноте, прошла она через всё кладбище. Младшая сестренка немедленно похвасталась перед подружками Сашиным достижением.

Мы улыбнулись. Ребячьи шалости, детские подвиги ! Если бы сегодня наш передний край проходил по кладбищу, то лучшего укрытия, чем могильная плита или гранитный памятник, снайперу не найти.

Долго мы простояли с Сашей под деревом. Перед уходом она попросила:

- Не говори, Люба, девчатам, что я тут разнюнилась... А ну, догони меня !

В дом мы вбежали с весёлым смехом. Кто бы поверил, что Саша только что была грустна и озабочена ?

На следующий день Шляхова осталась без пары: простудилась её напарница. Не было пары и у Раи Благовой, правда, по другой причине. Рая была хорошей подругой, отличным стрелком, но девчата боялись идти с ней на "охоту": уже погибли 3 Раиных напарницы, никому не хотелось быть 4-й.

Не зря Саша была нашим партийным вожаком - она не верила в приметы и предчувствия, называла их предрассудками.

- Пойдёшь со мной, Рая ! - сказала она Благовой.

- С тобой ? - Рая зашлась от радости. - Да с тобой, Сашенька, я на край света пойду.

Промозглое Октябрьское утро, в низине стелется туман. Мы с Клавой продрогли в сырой снайперской ячейке, но наблюдение ведём непрерывно, стреляем, заметив подозрительное движение. Вдруг по окопу, пригибаясь, бежит в нашу сторону командир роты.

- Беда, девушки, вашу старшую убило !

Сашу Шляхову ? Не может быть ! И 2-х часов не прошло, как мы вместе вышли с хутора, только наша тропинка свернула вправо, в соснячок, а Саши и Раи - влево, к полю за логом. Да и стрельбы большой с утра вроде не было.

- По связи передали: убита старшая снайперов ! - повторяет ротный.

Бесконечно тянулся этот день на передовой. Я не плакала, я просто не могла представить себе, что Саша убита. Не верю, нет !

Увы, ошибки не было !

Где ползком по грязи, где короткими перебежками Саша и Рая добрались до окопов первой линии. Траншеи мелкие, по колено: бойцы не успели окопаться по-настоящему. А передовая в том месте проходила по возвышенности, гитлеровцам всё было отчётливо видно на фоне неба, светлеющего в восточной стороне.

Девушки счистили лопаткой грязь с шинели и сапог, вытерли руки. Деловитая Саша решила углубить ячейку, чтобы можно было целиться стоя. Лопатка всегда при ней, дело пошло быстро. Неподалёку в окопе залёг пулемётный расчёт. Поставив винтовку рядом с Сашиной, Рая Благова направилась к пулемётчикам. Они показали снайперу густую заросль на вражеской стороне, где с утра наблюдалось движение.

Рае показалось, что и сейчас в кустах мелькнул чёрный силуэт. Она бросилась за винтовкой.

- Фриц ! - шепнула Рая напарнице. - Иду стрелять, оттуда видней.

- Не спеши только ! Прицелься получше.

Перевалившись через бруствер, Саша лопаткой нагребала земляной валик перед бойницей.

Вернувшись к пулемётчикам, Рая поискала в оптику кусты, где заметила силуэт. Никакого движения. Видно, залёг, выжидает. Взяв подозрительное место на прицел, она терпеливо ждала... И тут прогремел вражеский выстрел. Обернувшись, Рая увидела, что на бруствере недвижно лежит подруга. Девушка метнулась к ней. Свесилась в окоп Сашина голова, лицо уже начало синеть, из темени беззвучно капала кровь.

Пулемётчики открыли огонь по кустам. Немцы ответили из миномётов. Укрыться негде, уйти невозможно: по открытому полю на свету не поползёшь. Рая, как-то враз обессилев, сидела на корточках возле убитой. Она оцепенела не столько от рвущихся вокруг мин, сколько от непоправимости происшедшего. Весёлой Саши, смелой Саши, столько раз раненной и всегда возвращавшейся в строй Саши больше нет, а то, что лежит рядом, - только недвижное мёртвое тело...

Дрожали руки, когда, пересилив себя, Рая взялась за винтовку. Всего 2 выстрела сделала она в этот день, и оба удачных.

- За тебя, Саша ! - дважды повторила Рая.

Едва стемнело, пулемётчики вынесли Сашеньку из окопа. В логу ждала повозка, труп повезли на хутор. Все в батальоне знали о гибели Саши, а до конца не верили...

Немало боевых подруг успели мы потерять, но ничью смерть не оплакивали так горько, ни одну потерю не переживали так тяжело, как гибель Саши Шляховой. Казалось, она унесла с собой частицу тепла, согревавшего наши души, унесла радость, всегда окружавшую её, как воздух окружает землю.

Утром девушки обмыли и переодели Сашу. Я убрала гроб флоксами и белыми астрами с тронутыми морозками лепестками. Разведчики раздобыли где-то 2 железных венка.

Под звуки траурного марша мы хоронили Сашу. Солдаты несли гроб на плечах. Впереди, на алых подушечках, Сашин партийный билет, ордена Красной Звезды и Красного Знамени. Рая Благова несла именную снайперскую винтовку Шляховой с выгравированной на серебряной пластинке дарственной надписью ЦК ВЛКСМ.

За гробом шла снайперская рота - ветераны и новички из пополнения, автоматчики взвода охраны штаба полка. Под ноги идущим мы бросали цветы, еловые ветки; дорога была устлана ими, как ковром. Траурный кортеж направлялся к могилам советских воинов на окраине Добеле.

Начальник политотдела армии полковник Лисицын сказал о Саше короткую душевную речь. Что-то говорили наши девушки. Хотела выступить и я, но не смогла: душили слезы.

Над свежей могилой воины поклялись отомстить за гибель боевой подруги, бить врага до конца, на его территории. Под винтовочный и автоматный салют - стволы направлены в сторону противника - гроб опустили в сырую землю.

Несколько раз принималась за письмо к Сашиной матери Рая Благова. И не могла найти нужных слов. Пришлось и на этот раз взяться за перо мне. Что я писала - не помню, помню только, что сравнила Сашеньку с яркой звёздочкой, самой яркой и самой горячей среди нас, погасшей навеки но оставившей свой свет в наших сердцах...

Полковник Лисицын сообщил родным Саши, что за отвагу и героизм, проявленные в бою за освобождение нашей Родины от немецких оккупантов, Гвардии старшина А. Н. Шляхова посмертно награждена орденом Отечественной войны 1-й степени.

Наконец добралась с силами и Рая Благова. Пусть не думает мать, что рядом с её дочерью в последнюю минуту не было никого. В свои руки приняла она холодеющее тело Сашеньки, за смерть её убийцы заплатили своими жизнями...

[Tim]

lobkovsk.jpg (18.61 КБ) 5520 просмотров

Н. А. Лобковская.

ПРИВАЛ У ГРАНИЦЫ ГЕРМАНИИ

Врага теснили на всех фронтах - от Балтики до Карпат. Гитлеровская пропаганда по привычке твердила об "эластичной обороне", которая вынуждает "выравнивать" линию фронта, в который раз рекламировала новое сверхсекретное оружие; с ним-де немцы скоро повернут ход войны. Но для всего мира уже не было секретом, что победоносные советские армии обкладывают логово фашистского зверя.

Сильные бои были под Варшавой. Девушки - снайперы, бывшие во втором эшелоне наступающих войск, вошли в горящую столицу Польши ранним зимним утром. Бесконечные кварталы развалин, почерневшие от огня коробки зданий, навылет пробитые снарядами старинные башни, свисшие в Вислу стальные арки мостов...

Снайперы, как всегда на марше, в голове батальона. После 30-километрового пешего перехода девчата устали, ноги сбиты в кровь. Однако во всё горло распеваем любимую песню:

Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва !

А в это время в Москве, которую враг так и не смог сломить, гремят салюты в нашу честь.

Прошли мёртвый, дымящийся центр. От горячего пепла пышет жаром. Из подвала разрушенного дома вылез старый поляк - оборванный, лицо в саже, голова трясётся. Строй поравнялся с ним, в глазах старика блестели слёзы. Можно было представить себе, что перенёс бедняга за время немецкой оккупации.

Переходы по 30 - 40 километров в сутки. Подвижные части ушли далеко вперед, бьют и гонят врага, не давая ему ни дня, ни часа передышки. То и дело нас обгоняют колонны грузовиков со снарядами, пушки на тягачах, машины с железными лодками - понтонами. Сходим с шоссе на обочину; по ней идти легче, не так болят ноги.

На привалах некоторые девушки не разуваются, зная, как трудно будет натягивать сапоги на распухшие, в кровавых мозолях ноги. И снова марш, и снова строй подтягивается, когда проходим местечки и сёла. За Варшавой гитлеровцы отступали так быстро, что не успели почти ничего сжечь и разрушить. Жители радушно встречают освободителей, хотя есть и такие, кто косо смотрит на нас: геббельсовская агитация не сразу забывается.

Недалеко от немецкой границы встали, наконец, на отдых. В деревне, где разместился армейский запасной полк, снайперам отвели большой дом. Ветераны роты заняли угловую комнату; нас не так много осталось в строю.
Н.А.Лобковская.
Н. А. Лобковская.

Снайперы теперь несут сторожевую службу. Девушек назначают в ночной караул у штаба полка, у воинских складов. Это угнетает нас, хотя мы понимаем: основная работа снайперов - в обороне. Да и берегут девчат в канун решающих боёв за Берлин.

Нашим подругам присвоили офицерские звания. Гвардии младший лейтенант Нина Лобковская - командир снайперской роты, Вера Артамонова и Нина Белоброва командуют взводами. Недавно прибывшая в роту Аня Вострухина, хозяйственная, немногословная девушка из Пензы, назначена ротным старшиной. Ей как-то особенно пристала военная форма, бриджи она никогда не снимает, и все зовут Вострухину Аркашкой.

Под новый, 1945 год девушки затеяли гадание: топили воск в ложках, крутили блюдечко на столе. Никто, понятно, не относился к этому всерьёз, но желания загадывали самые заветные: доживём ли до Победы ? Выйдем ли замуж за своего суженого ?..